Поиск по заголовкам произведений
Cлово "MACHINA"

1. Авенариус В.П.: Гоголь-студент (биографическая повесть). Глава одиннадцатая. Deus ex machina

Сайт: http://gogol-lit.ru Размер: 17кб.

2. Ольга Меерсон (США). Четвёртый брат или козёл отпущения ex machina?

Сайт: http://dostoevskiy-lit.ru Размер: 104кб.

1. Авенариус В.П.: Гоголь-студент (биографическая повесть). Глава одиннадцатая. Deus ex machina

Сайт: http://gogol-lit.ru Размер: 17кб.

Часть текста: светлейшего князя Александра Андреевича Безбородко. Сам канцлер, умирая бездетным, завещал все свое огромное состояние младшему брату, графу Илье Андреевичу. Последний же, найдя случайно в бумагах покойного записку, в которой выражалось желание о составлении после его смерти определенными взносами неприкосновенного капитала в пользу богоугодных заведений, осуществил благодетельную мысль брата в другой форме - основанием в дорогой им обоим Малороссии не имевшегося еще там "училища, некоторым образом университету соответственного" - гимназии "высших наук" 1 . Открытие гимназии, однако, по некоторым обстоятельствам затянулось до 1820 года, и основатель ее граф Илья Андреевич так и не дожил до этого радостного для него события, скончавшись еще за пять лет перед тем, в 1815 году. Сыновей после него не осталось, и почетным попечителем вновь открытого заведения был назначен сын второй дочери основателя, двадцатилетний граф Александр Григорьевич Кушелев, который, с высочайшего разрешения, к своей родовой фамилии присоединил прекратившуюся в...

2. Ольга Меерсон (США). Четвёртый брат или козёл отпущения ex machina?

Сайт: http://dostoevskiy-lit.ru Размер: 104кб.

Часть текста: - с другой (эти два аспекта отражены во взглядах Бахтина на полифонизм Достоевского), но главное - г)  между ситуацией диалога "автор-читатель" и ситуацией "герой/рассказчик-читатель". До какой степени наша, читательская, способность увидеть или не увидеть личность в другом (будьто герой, рассказчик или реальный автор) сказывается на сохранении или потере нами, читателями, собственной личностности. Это вопрос о философской функции художественного произведения как такового и о нашем праве рассматривать её при анализе поэтики, в частности же - что нам даёт в понимании этого вопроса поэтика романа "Братья Карамазовы"? Я попытаюсь показать, что философская функция в "Братьях Карамазовых" вытекает из самой поэтики этого произведения, в самом что ни на есть её техническом смысле. В таком случае важно учитывать и теоретический постулат: если правомочно делать философские выводы из структуры и формальных приёмов произведения, то их делать необходимо. Иначе даже самое точное и тонкое понимание технической стороны дела ничего не даст нам в понимании произведения. В воздухе повиснет вопрос: "Интересно. Ну и что?" К счастью, философская подоплёка романа в нём налицо, и связана она именно с персоналистским аспектом русской философии, вытекающим (у Бердяева, С. Н. Булгакова, Флоренского, Аскольдова, Иванова и Бахтина) из поэтики Достоевского же. Дело в том, что в "Братьях Карамазовых" есть герой, которого Достоевский наделяет болезненно-обострённым личностным сознанием, тем не менее недоступным или заблокированным для сознания как других героев, так и читателя. Этот герой -Смердяков. Но здесь загадка, разрешение которой потребует от нас как раз крайне технического подхода к тексту, с привлечением понимания роли читательской рецепции. Одной рукой Достоевский вписывает...